Александра: — В детстве часто ссорились, даже дрались, как и все, наверное, — вспоминает Александра. — У нас большая разница в возрасте, девять лет. А воспринимать Наташу близко, как сестру, я стала только в 24 года, когда сама стала мамой.

Наталия: — Да, я была младшей и достаточно ревнивой, — улыбается Наталия. — Хотелось все внимание перетягивать на себя. Мне было семь лет, когда Саша уехала в другую страну, и в моем сознании она была родная взрослая сестра, с которой мы виделись раз в год. Но близкие и теплые отношения начали формироваться, когда мне уже лет 15 исполнилось, когда интересы стали схожи. Потом я замуж вышла, дети появились — вот тут уже пришло понимание, что для меня сестра ближе, чем любая лучшая подруга.

— Можно целую неделю читать статьи на тему «Бизнес с родственниками — плохая идея». Что ответите скептикам? Каково это — работать вместе с родной сестрой?

Александра:Вы знаете, я очень рада, что она у меня есть, мы и раньше были дружны, а общее дело нас еще больше сплотило. После смерти отца наша мама была директором, мы со всех сторон ей помогали, поддерживали. Понимали, что другого выхода нет, нам нужно сохранить созданное отцом, ни в коем случае не сделать шаг назад, и даже преумножить.

Вообще, семья, конечно, всегда помогает. Какая бы ни была у нас проблема, а они у всех бывают, - мама, Наталия, мы всегда поддержим друг друга. Мы всегда все обсуждаем, и есть такое ощущение, что я не одна, и легче, когда можно все распределить между нами, каждый даст какой-то совет, успокоит.

Наталия: Я думаю, что у медали всегда две стороны. Да, здорово, что между нами есть полное доверие, мы все можем обсудить, нет никаких препятствий. Можем даже поспорить и чуть поссориться, но обязательно тут же помиримся и все решим. Но с другой стороны, это не так просто, как кажется. Это отнимает много времени. Иногда даже договариваемся, что рабочие вопросы мы оставляем в клинике, а вне работы обсуждаем другие темы. Конечно, я очень рада, что рядом со мной есть близкий человек, которому я могу на сто процентов доверять.

— Возвращаясь в детство, что вспоминаете, что вызывает тёплые чувства?

Александра: Я помню, что мы всегда очень ждали папу с работы, он часто задерживался. В выходные вместе куда-то ходили. Ещё – мои поездки к бабушке, папиной маме: мое детство ассоциируется с ней. Всегда отдыхали всей семьей. И даже когда у меня появились дети, путешествовали с родителями. Сегодня, если едем в отпуск, то мы можем и маму взять с собой. Мне кажется, это здорово. Я не представляю, как может быть иначе.

Наталия: Когда совсем маленькая была, по субботам папа работал и брал меня с собой. Я его ждала, а потом мы возвращались домой и шли мимо киосков на Вайнера. Там продавались такие журналы с наклейками, папа мне каждый раз покупал эти наклейки. Новый год мы часто встречали вместе — это такой семейный близкий праздник до сих пор. Никогда в Новый год никуда не уезжаем. У меня было очень счастливое детство, сейчас, когда назад оглядываюсь, я это понимаю, осознаю.

Наталия Нудельман, 31 год.
Медицинский директор «Центра косметологии и пластической хирургии им. С.В. Нудельмана»,
сертифицированный пластический хирург.
Активно ведет свой Instagram @dr.nudelman.
12 лет в браке, в семье подрастают дочери: старшей — 10, младшей — 8 лет.

Настоящая медицина

Наталия: Я училась 6 лет и окончила университет с красным дипломом, поэтому мне предложили пойти в ординатуру. Тогда в основном была интернатура, и ординатура считалась чем-то более почетным. Я пошла в общую хирургию, о чем нисколько не жалею. Мне очень повезло, я попала в хорошую крупную больницу и все, что могла там получить, я получила. И докторам, которые там работали, я очень благодарна, они мне много дали. И после этого я пошла в пластическую хирургию, в ординатуру. Я считаю, что это наиболее правильный путь, когда после института идешь сначала в какую-то базовую специальность.

Александра: Мне очень нравилась биология в школе. Родителям, в большей степени папе, хотелось, чтобы я была врачом, меня готовили, в 10 классе мне нашли репетиторов, а я решила уехать по программе в Израиль. Там были достаточно серьезные вступительные испытания для детей. Прошла экзамены, и меня приняли в школу в Иерусалиме. Сначала папа сопротивлялся, но когда узнал, что я поеду именно в Иерусалим, он согласился. Плюс это был 96-й год, достаточно сложный период в России. Школу я заканчивала в Израиле, потом были армия, университет. В армии я занималась социальной работой, но и на стрельбище ходила. В 2008 году я решила вернуться.

— С чем это было связано?

— Захотелось домой. В какой-то момент я думала, что родители приедут в Израиль. Но клиника стала расти и развиваться, и они остались здесь. Жить на расстоянии на самом деле очень тяжело, хотя раза три-четыре в год мы обязательно виделись, и сюда приезжали, и пересекались где-то в других местах. Я вернулась домой, к родителям. И я об этом не жалею, потому что мне удалось несколько лет пожить рядом с папой, я впитала в себя обстановку и ауру, которая была в клинике. Я начала с администратора, потому что я хотела влиться и понять, как все устроено. Параллельно с мамой смотрела отчеты, моя мама — экономист. После этого я несколько лет работала менеджером, потом стала руководителем клиентско-менеджерского подразделения. Экономический кризис 2014-го года мы, можно сказать, не заметили, потому что в этот год не стало Сергея Владимировича. Нам надо было сохранить все, что создал наш отец, это была главная цель. Мама стала директором, а я ее заместителем.

Александра Нудельман, 40 лет.
Руководитель «Центра косметологии и пластической хирургии им. С.В. Нудельмана».
Замужем, мама двух сыновей, старшему — 16, младшему — 2.

Наталия: 2014-й у нас связан с глубокой потерей. И это будто разделило мою жизнь на два больших этапа, словно до этого ты сидел в гнезде, а тут тебя вытолкнули. Я буду верить, что справиться с любыми трудностями помогает стойкость моего характера, внутренний стержень. Когда мне было лет семь-восемь, папа вечерами мог смотреть видеозаписи с операциями. Мама всегда выходила, она кровь не очень переносит, а я оставалась, мне было интересно. Я сейчас сомневаюсь, что позволила бы своей восьмилетней дочери смотреть операцию. Но папа был очень прогрессивным не только в профессии, но и в родительстве, у него было доверие к детям, была вера в характер. Медицина — это неприятные запахи, кровь, боль. Хирургия — это физически очень тяжело, это изматывающая работа, а самое главное — это еще и большая эмоциональная нагрузка. Я человек эмпатичный, принимаю боль пациентов близко к сердцу, и если есть какие-то недовольства - мне это очень неприятно. Я стараюсь помочь, если что-то не устраивает. У нас нет неотложной помощи, она плановая, эстетическая, и я сейчас стараюсь максимально много обсудить, все проговорить до операции, чтобы потом меньше было вопросов. Это помогает.

Пластическая хирургия - настоящая, серьезная, иногда это очень длительные операции, и бывают осложнения. Я вообще считаю: пациенту следует говорить, что осложнения в хирургии, к сожалению, бывают даже у самых крутых и самых маститых хирургов. Это не потому, что они такие плохие, а потому что, когда доктора работают, статистически бывает все, в том числе какие-то ошибки. Самое главное, чтобы доктор знал, как из этой ситуации выйти.

— Александра, в ноябре будет год, как вы официально руководите клиникой. И выдался он тяжелым для всех. Расскажите, как вы справились с кризисом?

— Сложный во всех смыслах получился год. Мы закрылись сразу, как только стали вводиться первые ограничения, потому что мы большие, и к нам было пристальное внимание. Не дай бог здесь возникла бы какая-то вспышка. Решение было сложным, но быстрым. Мы собрали специалистов, переговорили с ними, потому что речь шла и об их здоровье. Остановили работу на полтора месяца. Было сложно финансово: мы не попали ни под одну программу поддержки бизнеса, прибыли не было, но мы продолжали выплачивать зарплаты. В мае мы начали постепенно перезапускаться. Начали с самого актуального для пациентов — с терапевтических приемов. Позже всего открыли хирургию, потому что здесь особенно велики были риски. Стимулом для открытия хирургии была ситуация с травматологической пациенткой, родственники которой просили принять их бабушку с переломом шейки бедра, ее просто нигде не принимали. И вот это подтолкнуло нас решиться на возобновление оказания людям очень нужной помощи. Пластическую хирургию мы открыли в последнюю очередь, потому что это все-таки эстетика, от этого не зависит жизнь человека. Хотя нам с начала апреля пациенты активно звонили, писали, а некоторые даже требовали открыть отделение пластической хирургии.

Конечно, в финансах мы много потеряли. Но в любой кризис ты начинаешь понимать, где у тебя тонко и на что нужно обратить внимание. Чтобы попасть на прием к нашим докторам стало легче, мы расширим некоторые наши отделения, сохранив их высокий уровень. И сейчас идет много собеседований с кандидатами. В ближайшее время откроем новое направление, думаю, скоро о нем сообщим. Но не хочу сглазить: сейчас такая ситуация, только вроде бы все определилось и построилось - раз, и кто-то выпадает из цепочки. Но в любом случае мы не стоим на месте, мы расширяемся.

Сергей Владимирович: Нельзя обманывать

— Когда долгое время клиникой руководил сильный и авторитетный мужчина, который для всех был отцом, — говорит Александра, — а потом пришли мы с Натальей и наша мама, ощущение было, что от нас ждут вот этой отцовской заботы и любви. А мы сами женщины, которые на тот момент остались одни, без сильной опоры, и приходилось с этим как-то работать. Объяснять, что я не мужчина, я не папа, но я тоже могу помочь и все решить. Вообще, главная задача руководителя — это наладить взаимоотношения с людьми, настроить каждого человека быть компаньоном, смотреть в одном направлении очень важно. Не без гордости могу сказать, что команда в клинике практически полностью осталась такой, как создавал ее Сергей Владимирович. За шесть лет наш коллектив только пополнился новыми специалистами.

— Каким наставлениям отца следуете в своей работе и жизни?

Александра:Для него всегда самым главным в жизни была порядочность - в людях и в первую очередь в себе. Чтобы работать с людьми, нужно самому быть порядочным. Я думаю, что мы с этим справляемся. Также честность. Я никогда не буду юлить, скрывать и лицемерить. Я лучше скажу как есть. Поначалу это людей, может быть, задевало, а потом они уже приходили ко мне будто за оценкой. Потому что это правда и лучше ее услышать. Я никогда не обижаю людей, но стараюсь говорить, как есть.

Наталия: Папу выделяла глубокая честность по отношению к своему делу. Когда я еще санитаркой работала, папа мне сказал важную вещь: ни в коем случае, даже если ты сильно «накосячил» и тебе очень стыдно, никогда нельзя обманывать, даже по мелочи. Тогда это конкретно моей работы касалось, знаете, не дай бог раствор не туда налить, стыдно ужасно, но всегда надо признаться, потому что иначе это может повлечь большую беду.

Я в операционной с ним много времени проводила, видела, как он работает. Это для меня было очень важно. Я и сейчас ощущаю его незримое присутствие в операционной. У меня, например, нет потребности часто ездить на кладбище, как бывает у некоторых. Я там ничего не чувствую. А в операционной чувствую. Работаю с его операционной медсестрой, мы даже шутим, когда какая-то музыка зазвучала именно в тот момент, когда должна была заиграть. Иногда мне говорят: «Вы сейчас работаете в той же позе, как Сергей Владимирович…». Сразу что-то приятное вспоминается.

— Наталия, в вашей клинике делают благотворительные операции. Откуда это пошло и зачем вы это делаете?

— Это как раз традиция, в значимые даты – не банкеты и фейерверки, а благотворительные операции. Папа был человек щедрый и людей он любил, у него была потребность какая-то. И сейчас мы продолжаем это. У людей случаются разные ситуации, например, посттравматические деформации. Таким людям тяжело отказать, потому что знаешь, что можешь помочь. За каждым таким случаем стоит судьба, и когда узнаешь семью человека… У нас всякое было. Летчик молодой совсем на вертолете разбился, провел месяц в реанимации, у него все пальцы на руках и ногах ампутированы. И вот представьте, вы молодой мужчина, кормилец семьи, военный летчик, жена молодая красавица, и вдруг оказываешься инвалидом и вообще не нужен своему государству. Ему не только мы, еще несколько благотворителей помогали. Мы делали операции бесплатно. Потому что такие люди - потрясающие, у них большая жизненная сила и мужество, и когда с этим соприкасаешься, у тебя крылья вырастают. Был тоже молодой парень из МЧС, очень красивый, глаза у него потрясающие. Какой-то дедушка себя поджег дома, и парень кинулся его спасать. Дедушка умер, а у парня все от нижней челюсти: шея, грудь, руки — все в ожогах. А ожоги — это всегда рубцы, они стягивают ткани, и невозможно, например, рот закрыть. Жена бросила, качество жизни упало. И что таким людям делать? Это хорошо, если семья поддержала, не бросила. И если такие люди обращаются, мы стараемся помочь.

Белая ворона и другие увлечения

Александра: Мой старший сын, сейчас ему 16, очень любил дедушку, хотел стать медиком. Но в 12 лет сказал: «Мам, ты не расстроишься, если я не буду врачом?» Сейчас он думает о финансовой сфере, хотя изредка сомневается, может, все-таки медицина. Младшего мы назвали в честь дедушки - Сергеем. Ему сейчас два года, поэтому, хочу я или нет, но в определенное время должна быть дома. Все мои хобби, увлечения - после того, как ребенка уложим спать, если я не успеваю – муж очень помогает. Летом младший сын был с бабушками, и чуть больше времени удавалось уделять себе. Хотя в декрете практически не сижу, после родов у меня начинается творческий прорыв: я хочу и то, и то. С первенцем чем только не увлекалась: вязанием, украшениями, брошки делала. Рукоделие - моя слабость. Сейчас вот балуюсь с эпоксидной смолой. Но, к сожалению, времени не хватает, поэтому все происходит набегами. В нашей семье я белая ворона, потому что только я увлекаюсь садоводством. У нас есть небольшой сад, там немного грядок и маленькая тепличка. Мне нравится копаться в земле, ухаживать за растениями. И я обожаю собирать грибы.

Наталия: Времени, конечно, мало, но вечера стараюсь оставлять для семьи. Сейчас дети подрастают, становится попроще. Мне кажется, что у каждого человека должна быть отдушина. Я музыкальную школу окончила, поэтому был период, когда вернулась к музыке. Одно время, когда мне казалось, что нужен эмоциональный выброс, я ходила заниматься боксом. Меня хватило на пару лет. Для меня спорт — это всегда какое-то насилие над собой. Потому что в детстве не было привычки к постоянному спорту, которую сейчас пытаюсь сформировать у детей.

Дети ходили на танцы в студию, я увидела, что там много взрослых занимается, и мне предлагали, но я отказывалась: «Что мне ваши танцы, я боксом занимаюсь». Но как-то летом времени было побольше, я решила попробовать - и меня затянуло. Это оказался новый интересный мир. У меня нет никаких амбиций в этом направлении. Просто интересно прийти, получить порцию удовольствия, физической нагрузки, что-то отснять, чтобы зафиксировать результат...

Синдром отличницы

— Инстаграм — это больше работа, — признается Наталия. — Поначалу хотела, чтобы пациенты могли со мной познакомиться. Мне соцсети не доставляют особого удовольствия, но я заметила, что пациенты, которые приходят благодаря инстаграму, подготовлены больше. Пациенты ищут себе врача по соцсетям — это реальность. Я не говорю, что это здорово, но в эстетической хирургии это так. И мне проще с такими пациентами, потому что они знают, кто я, подхожу ли я им. До сих пор много мифов о пластической хирургии, поэтому сейчас еще одна моя цель — просвещение. Чем читать в интернете мифы о лопающихся в самолете имплантах, лучше спросить врача.

— Вы всего достигли или у вас остались профессиональные мечты и цели?

Наталия: Думаю, что каждый амбициозный доктор мечтает о признании коллегами. У меня колоссальное количество примеров, много информации, которой я готова делиться, я осознаю, что надо сформировать какой-то лекторский материал. Иногда слушаешь доклад и понимаешь, что наша практика куда интереснее, но мы воспринимаем ее как повседневную норму. Трудно справиться с синдромом отличницы: если делиться, то это должно быть открытие века. Конечно, мне бы хотелось про кандидатскую подумать. Но актуальность этого теряется в России, между врачами, в обществе. Ты не видишь мотивации для себя. Мне нравится работать с ординаторами и, кажется, у меня это получается. Еще мне бы хотелось, чтобы у нас бизнес развивался. Потому что времена непростые, но я воодушевлена, есть осознание, куда можно двигаться дальше, что развивать, потому что удержать — это мы смогли, главное — двинуться дальше.

Александра:Конечно, мы стремимся к развитию, чтобы наш бренд процветал. Но мы не планируем каких-то филиалов, хотя иногда слышим тут и там, что кто-то взял наше имя и пытается за счет него раскручиваться. Нам не раз предлагали инвестиции для создания филиала в другом городе. Но когда происходит репликация, теряется изюминка. И уследить за всем, а главное, за уровнем качества, когда много филиалов, сложно. Вы понимаете, у нас специалисты все уникальные и как-то разбрасываться ими не хочется. Пусть они будут здесь рядом, мы обеспечим их комфортом, уютом, который можем здесь создать, а если будут филиалы, вдруг они будут ущемлены в чем-то. Главное — качество, которое мы можем здесь контролировать. И Сергей Владимирович, на самом деле, придерживался того же. И мне нравится, что мы не в Москве, не в Питере, мы - в Екатеринбурге, который я лично очень люблю. И клиника наша — тоже изюминка города.

Продюсер: Юлия Дедович dedovichjulia
Текст: Анна Михайлова
Фото: Анастасия Курлович kurlovich_, Глеб Клементьев wfsadd
Визаж, прическа: Анна Головина golovinan_na
ИСТОЧНИК: HAPPY, февраль-март 2021